|
 |
|
 |
 |
Аккем
Аккемский ледник был открыт и исследован В. В. Сапожниковым в июне 1897 г. Он назвал ледник в честь своего сотрудника В. И. Родзевича. Сапожников писал, что леднику «принадлежит весь склон Белухи, обрывающийся сюда почти отвесной стеной, которая огибает ледник с юга в виде широкой дуги. С седла Белухи, ее вершин и западного плато на ледник скатывается снег лавинами и сползает крутыми потоками, но главный питающий поток приходит с востока из-под восточного гребня вершины. Под стеной Белухи образуется нечто вроде цирка, из которого лед выходит большими ступенями в узком проходе между двумя скалистыми гривами».
Наблюдения Сапожникова дополнил М. В. Тронов: «Замечательной чертой больших ледников Белухи является то, что каждый из них имеет свою резко выраженную индивидуальность, выделяющую его среди других. Основной частью Аккемского ледника является большой цирк, окруженный с востока, юга и запада знаменитой северной Аккемской стеной Белухи. В образовании этой стены принимают участие склоны северо-восточного отростка Восточной вершины, обеих главных вершин вместе с седлом и западного продолжения Белухи вплоть до вершины в 4167 м, так что общая длина этой стены получается довольно значительная, около 6 км. По своему масштабу стена эта не походит на обычные каровые образования, и вполне естественным кажется участие тектонического поднятия в ее образовании...
Часто называют стену отвесной, но это неверно: крутизна ее около 50°, а внизу еще несколько меньше. Сверху донизу видны нежно-фирновые массы, образующие колоссальные навесы и карнизы, а местами чернеют пятна обнаженных скал...
Значение стены во всем формировании Аккемского ледника представляется исключительно большим, несмотря на отсутствие на ней правильных потоков фирна. Она не только создает основное фирновое вместилище ледника на дне цирка, но и сама, несмотря на крутизну, является носителем фирновых полей с общей большой площадью».
Велика роль стены и в формировании туристских потоков на Алтае. Аккемская стена стала центром притяжения для альпинистов, туристов и разных чудаков. В свое время М. В. Тронов отмечал, что: «Белуха имела и еще будет иметь исключительное значение для развития советского альпинизма: никакая другая вершина на территории Сибири не дает столько разнообразных возможностей для альпинистских тренировок разного типа и серьезных восхождений разной степени трудности. Первое серьезное восхождение на Белуху, именно на седло, сделано В. В. Сапожниковым в 1898 г. В 1914 г. Б. и М. Треневыми, после трех неудачных попыток, совершено восхождение на восточную вершину. При этом был использован путь по Катунскому леднику с выходом на седло. В 1933 г. В. Абалаков проложил новый путь на восточную вершину — с Аккемского ледника, по гребню между Аккемом и Менсу» (с. 184). Сегодня альпинисты стремятся покорить разными маршрутами пройденную лишь в 1983 г. Аккемскую стену. Что касается туристов, то они с восторгом знакомятся с настоящими ледниками и разрекламированной в прессе горой. Ну, а чудаки пытаются обнаружить возле Аккемской стены энергетический столб, зарядиться от него покрепче и одним махом решить все свои, а заодно и мировые проблемы. Обычно народ попадает к Белухе и се Аккемской стене пешим путем, начинающимся в местечке, где расположены села Тюнгур и Котанда. Это место путешественники оценили еще в конце XIX в. Многие известные экспедиции выступали отсюда вглубь Алтайских гор. Базой экспедиций обычно служило находящееся недалеко от Кату ни богатое село Котанда. В 1895 г. В. В. Сапожников писал, что Котанда является небольшим селом, расположенным в двух верстах от Катуни, между ее притоками, Верхней и Нижней Котандой, в совершенно плоской местности, на высоте 1090 м. Полсотни домов вытянулись в две улицы по направлению к Катуни, оставляя небольшую площадку с церковью. Население составляли преимущественно старообрядцы и крещеные калмыки (алтайцы) , хотя были и церковные (православные). Крестьяне жили довольно зажиточно: имели 20—40 и более лошадей на каждый двор и достаточное количество рогатого скота. Хлебопашество находилось в хорошем состоянии, но только благодаря искусственному орошению арыками. Многие имели пасеки. Некоторые разводили маралов в больших огороженных «садах», т. е. садках, ведя прибыльную торговлю маральими рогами. Осенью, когда работы заканчивались, многие из крестьян вьючили несколько лошадей и уходили в горы на промысел за рыбой, орехами или зверями, удаляясь от своей деревни за 200 и более верст. Местные жители легко ориентировались в горах. Вообще крестьяне горных деревень произвели на Сапожникова приятное впечатление смелостью, уверенностью в своих силах, знанием окружающей местности и довольно широким кругозором. По его мнению эти достойные качества воспитывались суровостью и привольем горной страны.
Другой известный русский исследователь В. А. Обручев предпринял путешествие из Котанды вглубь Алтая в 1914 г. Находясь здесь, Обручев писал, что теперь перед ним находится высшая часть Алтая, лишенная колесных дорог, и нужно нанимать верховых и вьючных лошадей на целый месяц.
У Обручева уже не встретишь приветливых отзывов о местных жителях. Видимо, к этому времени, туристы успели в худшую сторону повлиять на нравы селян. Исследователь отметил, что проводники нашлись быстро, так как крестьяне Котанды больше зарабатывали ездой с туристами, чем земледелием. Но цены по тому времени спросили довольно высокие: два проводника, три вьючные лошади, четыре верховые стоили 15 рублей в сутки. Пройдя с котандинскими проводниками до Кош-Агача, Обручев остался недоволен ими: «... они оказались невнимательными к особенностям моей работы — вероятно, привыкли возить по Алтаю туристов и командовать ими, указывая, как ездить, где останавливаться. Я боялся идти теперь с ними на Северный Алтай, населенный только кочевниками-алтайцами, где сменить проводников и лошадей в случае надобности было бы очень трудно».
С тех пор много воды пронесла Катунь мимо сел Котанда и Тюнгур. И вот в начале 80-х гг. два участника нашей гляциологической экспедиции получили возможность хорошо познакомиться с местным населением и его нравами. Они на себе убедились, что после победы колхозного образа жизни в алтайской деревне селяне еще дальше, чем во времена экспедиции Обручева, ушли в сторону от идеалов высокой нравственности и морали. Так что не прав, видимо, был Сапожников. Не горы формируют характер человека, а социальная среда.
В этот раз все началось, как часто бывает в экспедициях, с вертолета. Вернее, с его отсутствия. Если наши предшественники исследовали Алтай с помощью конных экспедиций, то мы к своему стыду понятия не имели с какой стороны подходить к лошади. До оздоровления советского общества перестройкой и лечения его шоковой терапией, в золотое (лучше сказать нефтедолларовое) время развитого социализма с его мощными денежными инъекциями в научные исследования, ученые и путешественники предпочитали летать в горы вертолетами Аэрофлота. Вертолет — удобный и надежный воздушный труженик. Надежнее вертолета в горах бывают только ноги. Но конские ноги нас почему-то не устраивали, а на своих таскать по горам тяжелые рюкзаки, теодолиты, нивелиры, светодальномерные рейки, треноги и прочую амуницию почти невозможно. Поэтому мы очень любили вертолеты! И они, очевидно, любили нас. Но не любили нас, ученых, вертолетчики. Кроме безналичных рублей у гляциологической экспедиции за душой ничего не было. А что такое рубль 80-х годов? Это подобие лотерейного билета, на который, если повезет, то после долгих битв в очередях можно было что-нибудь приобрести. Не любили вертолетчики этих бумажек и предпочитали работать с рыбаками, пастухами, охотниками и другими держателями натурального продукта. Ради науки они летали в последнюю очередь. Все доставалось советской науке по остаточному принципу: и деньги от государства, и полетное время от авиаторов.
И вот отчасти поэтому, а отчасти по иным причинам двое участников экспедиции оказались в бедственном положении у с. Тюнгур. Экспедиция работает на ледниках Белухи и ждет вертолета, чтобы забрать ребят к себе. А железная птица парит где-то в других землях. Бедолаги полторы недели прозябали без палатки, спальных мешков, котелков и еды в шалаше на берегу Катуни. Лишь ягоды, рыбалка и проходящие мимо туристы поддерживали в них дух и тело. А прийти в отчаяние было отчего. На дворе разгар социализма. В магазине сельской кооперации даже мыши от голода вымерли. На прилавках лишь прошлогодние пряники с запахом хозяйственного мыла и хозяйственное мыло с запахом пряников. Народ, отвыкший зарабатывать «на туристах и путешественниках», отказывается продавать даже хлеб и молоко чужакам. Селянам есть за что недолюбливать приезжих. Ситуация в селе, как в известной туристской песне: «И дачникам-пижонам, и ихним жирным женам в субботу в электричку не попасть, туристы там хохочут, билеты брать не хочут и песни непристойные орут, чтоб им пропасть!» Действительно, рейсовые автобусы переполнены путешественниками и их огромными баулами. В больницу хоть умирай, а не уедешь. В магазинах туристская орда сметает с прилавков все подряд. Мужиков спаивают, тайгу поджигают и, вообще, «ведра с тыну ворують».
Хорошо, что каждый день ребята могли набрать ведерко клубники и поймать несколько хариусов. И главное — каждый день на маршруты уходили туристские группы. Наши парни активно помогали им освободиться от лишней тяжести в рюкзаках. Кстати, зря на туристов жалуются! За небольшим исключением — это хорошие люди, всегда готовые помочь попавшему в беду человеку. Поэтому вскоре вечерние прогулки до туристского костра стали обязательным ритуалом. Омрачали этот моцион лишь оставленные без присмотра в шалаше вещи. Но один из друзей, настроенный перед ужином весьма оптимистично, каждый раз убеждал другого, что в этих краях народ еще не испорчен цивилизацией и поэтому за рюкзаки опасаться не стоит. Второй, пессимист, немного сомневался в высоких нравах местного населения, но доносившийся из темноты звон кухонной посуды всякий раз заставлял его отбросить в сторону свои сомнения и предубеждения.
Увы, население в этих местах оказалось испорченным цивилизацией. Как-то раз, отужинав у гостеприимного костра, ребята в хорошем настроении вернулись в свой шалаш. Хорошее настроение сразу покинуло их. Рюкзак «сомневающегося в нравах» исчез бесследно. Утром, после долгих поисков, его удалось обнаружить на берегу реки. Но в нем многого не оказалось. Особенно жалко было бинокль и слайдовые пленки, на которых для мировой науки впервые была запечатлена кладка яиц алтайского улара, редкой птицы, занесенной в Красную книгу СССР.
Ежели читатель порадовался за счастливую судьбу человека, верящего в неиспорченные цивилизацией нравы горцев, то напрасно. Через две недели он, счастливый и уставший после интенсивной работы на ледниках Белухи и трудного перехода на одном дыхании от метеостанции Аккем до с. Тюнгур длиною в полсотню километров, умудрился второй раз упасть в одну и ту же яму. В два часа ночи оптимист прибежал в Тюнгур для того, чтобы найти экспедиционную машину и предупредить встречающих, что экспедиция задержалась, но она идет и утром будет в селе. Однако встречающих уже и след простыл. Усталому путнику надо было где-то ночевать. Обилие перкалевых палаток на той стороне Катуни однозначно указывало на наличие в них туристов планового маршрута бийской турбазы «Алтай». В одной из палаток мирно спали два инструктора. Вопрос с ночевкой решился быстро. Рюкзаки выставили на свежий воздух, а на освободившееся место упал бездыханным третий жилец. Утром недалеко от палатки была обнаружена барахолка из вещей, еще ночью составлявших содержимое рюкзаков. Пропало многое. Наш бедолага лишился нового фотоаппарата, деньги на который копил всю зиму. Кроме этого, тюнгурские воры оказались не лишены чувства юмора и прихватили с собой по одному экземпляру обуви: один ботинок, один кед, один галош. Весело получилось...
Закрывая тему о нравственности наших людей, лучше всего закончить ее милицией. Удивительно, но через полгода представитель Усть-Коксинской милиции нашел обоих пострадавших в Барнауле и вернул наиболее ценные из украденных вещей. Вычислить «банду» оказалось просто. Пацаны ходили по деревне и угощали селян сигаретами, которые в те времена они могли приобрести двумя способами: или украсть, или лично съездить за ними в Париж. Во втором варианте милиция усомнилась и сделала обыск. На чердаке одного из домов был обнаружен богатый склад различных товаров для отдыха и туризма. Вот так и попались эти робин-гуды в руки правосудия и были острижены там в соответствии с существующими стандартами, то есть налысо.
Про стрижку мы вспомнили не случайно. При сегодняшних астрономических ценах на услуги цирюльников не только милиции, но и многим гражданским мужчинам приходит в голову мысль взять бритву, уехать летом в горы и попросить своего друга сбрить все, что есть на голове волосяного. Так вот, лучше не делайте этого. Это опасно для вашего здоровья!
От долгого сидения и вынужденного безделья у наших друзей появилась идея подстричься. Поскольку после тщательного опроса туристов удалось найти лишь тупые маникюрные ножницы, то прическа получилась такой, что даже современным панкам до нее далековато. Поэтому было решено все сбрить. Но для реализации нового плана среди бородатых туристов не нашлось ничего лучшего чем печально известное лезвие «Нева». Надпись на его упаковке честно предупреждала, что оно годно лишь для технических целей. Процесс бритья оказался долгим, мучительным и оставил на коже неисчислимое количество порезов и царапин. Счастливый обладатель свежевыструганной, синеватой лысины с удовольствием подставил это творение под палящие лучи солнца, мечтая о контрасте, который составит его загорелая шоколадная маковка белизне ледниковых языков.
Увы, с загаром получились осложнения. К обеду голова заалела и оставляла такое впечатление, будто на ней побывал раскаленный котелок. Некоторые туристы были готовы держать пари, что эта голова будет светиться в темноте. Но до пари дело не дошло. Вскоре маков цвет сменился на волдыри, а те в свою очередь, начали лопаться, покрывая голову лопухами из клочков кожи. Все эти дни и ночи обладатель уникальной головы мирно просидел в шалаше, мало реагируя на окружающую действительность. Он сидя ел, сидя пил, сидя спал.
Но все беды рано или поздно приходят к концу. Приходит к концу и долгое ожидание в горах. Железная птица все-таки прилетела и унесла ребят в прекрасный мир Аккемского ледника, где в это время приступил к работе основной экспедиционный отряд.
Почему-то всегда трудно бывает передать словами или фотопленкой романтику и напряжение трудовых будней на ледниках. Может быть, это связано с тем, что внешняя сторона любой работы одинакова: подъем рано утром, еда, переход на рабочее место, работа, опять еда, опять работа и возвращение домой. Когда рабочим местом являются ледники, а домом палатки, то процесс работы наполняется чем-то необычным, особенным. Но это внутреннее чувство невозможно передать словами. Поэтому основная масса воспоминаний и впечатлений связана, как правило, не с самими ледниками, а с миром их окружающим, с бытовыми и дорожными хлопотами, с людьми, которые разделили с тобой все тяготы и радости трудной дороги к ледникам. Вот так и сейчас. Помнится, что работать на Аккемском леднике было здорово. А как здорово, почему здорово — этого словами не передашь. Нет таких слов.
Предыдущая страница...
Следующая страница...
|
 |
|
|
